Люди неодинаковы. Но ни нация, ни раса здесь не может быть мерилом. Всё индивидуально. И каждый сам себе творец самого себя.
Тибетская «Книга мёртвых» намекает, что людей среди нас не так много и в человеческом обличии бродит много зверья. Мораль сильного хищника, животные инстинкты нелюди, тупой скотский страх раба, звериные повадки стаи с кровавым вожаком — всё это есть вокруг и в каждом из нас.
Среди «цивилизованных» рас ходит много нелюди. Осмеиваемый глупцами оленевод-чукча может обладать космическим мировоззрением и быть мудрее лощёного столичного шалопая. А то, что обычаи и моральные правила жизни северян человечнее европейских, и доказывать не надо. Землепашец, одинокий таёжный охотник или лесник чувствуют и знают о природе столько, что и не снилось великолепному голливудскому тусовочному манекену. Горный пастух двумя словами может поставить на место велеречивого лукавого политика. Ищи мудрость среди самых простых и тихих людей.
Люди разные. Большинство — с довольно посредственными способностями, поленившиеся отыскать в себе талант, ведь бездарей в природе нет. Но было бы ужасно, если бы каждый от рождения ходил с комплексом ощущения своей умственной несостоятельности. Наоборот. В том и есть великая гуманная справедливость Божьего устройства жизни, что каждый дурак мнит себя гением. И это в природе вещей.
Почему так? А это объясняется всё той же теоремой о неполноте Гёделя, которую можно перефразировать так: «Система не может познать (понять) степень своей ограниченности, если не поднимется на следующий уровень».
Каждый способен оценить другого только в пределах своего понимания, но не выше своего потолка.
«Для лакея не может быть великого человека, потому что у лакея своё понятие о величии» (Л.Толстой). Не пытайся увещевать сапожника, судящего выше сапога, но и не позволяй каждой макаке тобой командовать и учить тебя жить.В духовной жизни каждый счастлив тем, что имеет. Всякий насыщен своей полнотой и не считает себя обделённым.
Различие людей не может быть причиной твоего презрения к ним. Не суди. Но если невмоготу, стань перед зеркалом и трезво оцени изображение в нём. Иногда заплёванное зеркало является молчаливым свидетельством первого шага к духовному восхождению.
И знай, умных и непонятных людей не очень-то любят. Тянутся к обаянию душевных. «Перед великим умом я склоняю голову, перед великим сердцем преклоняю колени» (Гёте).
А впрочем, твоё счастье совершенно не зависит от мнения о тебе окружающих. Ибо важно не что ты имеешь и что о тебе думают, а что ты есть на самом деле. А ты таков, каковы твои дела, а не слова.
Лепо есть человеку осужену быти, неже осудити. Егда тя оклеветаютъ, разумей: егда есть чьто въ клевете той; аште ли несть, то мни окы дымъ расходяшту ся клевету.
Человек по жизни бродит среди лживых искушений. Счастье, свобода, слава, богатство, власть и т.д. — все эти пустые понятия завёрнуты в яркие фантики, которые дразнят, манят человека, кружат ему голову, водят за нос и порабощают. Выйди на улицу и спроси прохожих. У каждого своё, довольно туманное, представление о своём предназначении, о счастье, свободе,… но над всеми давлеет некий идеологический стандарт.
Слабый хнычет и прячет глаза от реальности, самообольщая себя иллюзорными надеждами. Им руководит любой придурок, набравшись наглости. Провлачив жизнь в пустых грёзах, человек остаётся слепым и обманутым.
Сильный смотрит правде в лицо, улыбаясь, и следует мудрой ГУЛАГовской заповеди: «Не верь, не бойся, не проси».
Жизнь — хороший повод для зубоскальства.
Смотри, вот в погоне за призраком счастья люди натужно веселятся. Но что-то не весело, даже если залить грустные глаза безумием алкоголя. Пёстрый карнавал жизни — это общение одиночеств, притворно изображающих радость и развлекающих друг друга пошлостями, от которых, утомившись, с грустью несбывшихся ожиданий вновь разбредаются по норам своих одиночеств. Счастье в веселии — это ложь первая.
Среди людей найти себя трудно. Ибо обычный человек бывает самим собой только наедине, когда его никто не видит и не беспокоит. И если бы он был счастлив среди людей, ему бы не хотелось так часто просто побыть одному. Мы замыкаемся в себе, ищем собеседников среди книг не только потому, что вокруг много душевно чёрствых дураков, но и оттого, что все мы чертовски врём друг другу и с трибун, и в глаза наедине. Притворяемся. Призатворяемся от людей стеной слов.
Обычно люди панически боятся запереть себя в худшую, как полагают, из тюрем, какая может быть — в самого себя. Но считать самого себя тёмным чуланом несвободы, а всё внешнее радостной волей — абсурдное заблуждение. Полагать одиночество несчастьем — это ложь вторая.
Доказать это просто. Человек двойственен. Земная, внешняя его ипостась — общественная, стадная. Небесная, внутренняя, истинная его суть — одинокая. Человек полностью обнажается и становится самим собой во сне. Хором спать и видеть коллективные сны не удавалось никому. Каждый уходит в свой мир. Но видел ли ты хоть одного человека, который бы скучал и страдал от одиночества во сне? Только в яви бодрствования человек иллюзорно прикован к стаду, думает стадно и поступает с оглядкой на мнение стада. Несвободное, зависимое мышление (я — как все) — это ложь третья.
Смотри, вот эти «демократично» вещали, что деньги (и власть) делают человека свободным. Где их свобода? Богатые и властвующие заключили себя в золотые клетки, запертые изнутри, и не смеют свободно сделать и шага без конвоя охраны. Крепость и тюрьма ведь отличаются только стороной запирания. И чего они больше боятся: робингудства нищих или ревнивой зависти себе подобных? Разглагольствуя о свободе, рабы власти и богатства, увешанные цепями вещей, забот и страха, заковали себя в свой мирок. Отгородились земным забором. Так было, и так будет. И если бы ты нечаянно подглядел «развлечения» этих чванливых или ясновидяще проник сквозь взгляды их, ты увидел бы скотоподобную сущность. Не церемонясь и называя вещи своими именами, скажем: «Быдло, забравшись на вершину, не достигает ничего и остаётся быдлом ибо всё это на Земле, не на Небе». Деньги делают человека независимым — это ложь четвёртая.
Стремление к известности, славе извращает и уродует человека, ибо препятствует ему уйти в себя для обретения себя. Он перестаёт быть самим собой и вынужден публично разыгрывать роль, входя в неё и свыкаясь с притворно-показным, позирующим Я, чуждым своей истинной, внутренней сути. Подняться к вершине славы, быть в зените популярности любимцем толпы — это значит стать рабом своего положения, потерять свободу. Жажда славы — это ложь пятая.
«Божество не терпит, чтобы когда-нибудь, кроме него самого, мнил высоко о себе» (Геродот).
«Возлюби ближнего». Заставляй себя ежедневно по-христиански любить людей, и ты станешь человеконенавистником. Обязанность, долг, клятвы в вечной любви — абсурд. Любовь не терпит понуждения. Ты не обязан кого бы то ни было любить, если тебе не присуща потребность любить. Раб любви, любящий потому, что не может жить иначе, свободен. Это иго лёгкое. Насильная любовь — это ложь шестая.
Пожалуй, хватит. Поразмышляй, чем ещё тебя завлекает и дурачит жизнь и идеология, и остальные сорняки вырви из своего сознания сам. Однако всё взвесь, ибо всему есть мера.
Всё благо и прекрасно на земле,
Когда живёт в своём определеньи;
Добро везде, добро найдёшь и в зле.
Когда ж предмет пойдёт
по направленью,
Противному его предназначению,
По сущности добро, он станет — злом.
Так человек: что добродетель в нём,
То может быть пороком.
В.Шекспир
Когда ты продуешь свои мозги и освободишься от суетных иллюзий и заблуждений массового сознания толпы, ты успокоишься и обретёшь душевное равновесие. И перестанешь среди мельтешни человекоподобных вопить от тоски одиночества и пронзительно молчать внутренним криком. Ибо ты постепенно подойдёшь к порогу посвящения, о существовании которого толпа не подозревает.
Чтобы что-то сказать среди болтовни, надо быть сильным. Но лучше молчи, ибо тебе не простят твоих познаний. Впрочем, большинству людей совершенно неинтересна игра твоего ума и полёт души. Хотя каждый из них кричит о непонимании его гениальности и мнит себя белой вороной. И чтобы высказаться, выплёскивает на ветер слова в пустоту.
А ты не ищи общения в суете. Уйди ввысь и оттуда посмотри. Тогда отыщется собрат. Всё, что ты хочешь сказать, что накипело, он прочтёт без слов твоих.
Есть люди, с которыми ты никогда не встречался в яви, но их присутствие, помощь, духовное водительство и теплоту ты всегда ощущал. Это твои собратья по разуму, единомышленники, посвящённые движители сюжета жизни, обладатели и носители эзотерической, космической, высшей формы сознания. Некоторые эзотерические философы называют их представителями новой, будущей, зарождающейся человеческой расы. Их мало. Каждый идёт сам своим путём. От остального люда они отгорожены духовной границей — невидимой, непознанной частью, недоступной остальным без труда работы над собой.
С лёгкой иронией они молчат о главном, ибо то, что ими постигнуто, слишком индивидуально, интимно и кратко не выражается словами без искажения мысли. Но этих людей ты всегда узнаешь по трудам их, положенным к ногам твоим: картинам, музыке, изобретениям, книгам, шедеврам зодчества и т.д. Они разговаривают с тобой своим творчеством.
Отличай однодневно-шлягерную халтуру профанов-ремесленников от искусства изощрённой требовательности к себе, когда за внешним смыслом кроется внутренний, за ним более глубокий, за ним сокровенный и,... проникая всё глубже, ты чувствуешь бездонность, прикосновение к бесконечности. Истинное поднимает тебя на невероятную высоту, вибрирует в тебе и встряхивает всю твою суть до основания, до состояния расширенных зрачков.
Ты одинок среди пустых смоковниц, смакующих жизнь потреблением, и жаждешь общения с творцами. Сотвори же сам, стань равным собратьям твоим. И они сами найдут тебя.
Идя по духовному пути, помни, герметическая философия — довольно своенравная девица с характером. Она не подпустит к себе того, кто ещё увлечён земными искушениями. Для овладения ею ты заплатишь отрешением от всего суетного.
Это вовсе не означает превратить себя в фанатичного аскета и напрочь отказаться от маленьких радостей жизни. Нет. Но провести переоценку ценностей и взвешенно расставить жизненные приоритеты тебе придётся.
Для большинства приземлённых людей это невозможно. Богатый праведник не решился пойти за Христом. И это не пустые слова. Это понимали давно. В старину монах или художник, прежде чем брать перо или кисть для писания иконы, многодневно постился, размышлял и проводил время в уединённых молитвах и медитации. И только войдя в состояние, он вкушал божественное вдохновение и готовность к творчеству.
Иконы ведь бывают разные. И ты сам небось чувствуешь, какая писана небесной рукой, а какая просто намалёвана. Настоящее произведение (творение!) нельзя оскорблять продажей, его нельзя отнимать и красть, его опасно трогать рукам недобрым. В этом нет никакого фетишизма. Всё это объяснимо.
Уходя ввысь, ещё и ещё раз внемли напутствие: подавляющее большинство мистиков-эзотеристов, как Икар, закончили падением… в грязь мании величия.
© Юрий Ларичев, 2007
"Веда славянская"
Свежие комментарии